– Нет! Не понравился! Сразу! Хам и жлоб! – взвизгнула Кисонька.

– Она злится, что пацан бегал не за ней, а за деньгами миллионера Саммерса, – прокомментировала с ветки Мурка.

Кисонька зашипела, как рассерженная кошка, и полезла на дерево – «добывать» сестру.

– Прекратить! – гаркнул Вадька. – Лучше скажите: что делать будем?

– Спускать им это нельзя, нужно отучить мерзавцев людей красть, – решительно заявила Кисонька. – Но при таком количестве самозваных похитителей нам настоящих придется еще сто лет искать.

– Надо показать гадам, – согласилась с сестрой Мурка. – Совсем сдурели – калек воровать!

– Вообще-то, нам за это не платят, – начал Сева, но увидев решительные лица компаньонов, махнул рукой. – Ладно, устроим им веселую жизнь, а то и правда: похитителей развелось – плюнуть некуда!

Глава 18. Еще одни примазавшиеся

– Тебе нравится? – стремясь перекричать грохот динамиков, проорал Сережка на ухо Эрике.

– O, yes, fine, я любить techno music, – энергично закивала та.

– Голова не болит? Может, пойдем погуляем? – В голосе Дмитренко звучала неподдельная тревога.

– Зачьем? – Эрика удивленно похлопала ресницами. – У нас в школа music еще громче, и никто не выходить. – И она снова принялась в такт похлопывать ладонями по ручкам каталки.

Раздосадованный Сережка переминался с ноги на ногу за спиной веселившейся американки.

– Душно здесь, давай выйдем, – взмолился он.

– Иди, – пожала плечами Эрика.

– Я без тебя не могу, мне без тебя скучно, – заныл Сережка.

Эрика метнула на него кокетливый взгляд.

– Ты, как это по-русски, ухаживать за мной?

– Да! – с энтузиазмом согласился Сережка. – Ну, пошли погуляем.

Эрика надула губки:

– Ты неправильно ухаживать! Американски boys не так.

– А как?

– О, они приезжать за девушка на машина, водить ее в кафе, в кино, на attractions…

– У нас школьники не водят машины, а на аттракционы тебя с коляской не пустят, – промямлил Дмитренко.

– В кафе меня тоже не пускать? У вас странный страна и странный манер ухаживать, – обиделась Эрика.

Сережка тяжко, мучительно вздохнул и дрожащим голосом предложил:

– Хочешь мороженого? – и замер, искренне надеясь, что Эрика откажется.

– Хочу, – невозмутимо заявила она. – Две порции.

Застонав, словно у него выдирали зуб без наркоза, Дмитренко отправился к буфету.

– И коки возьми, – крикнула ему вслед девчонка.

Сережкина спина дрогнула, но он не обернулся, сделав вид, что не услышал.

Кисонька злорадно ухмыльнулась. Он у нее попляшет, придется ему попотеть, прежде чем вытащит «беззащитную жертву» в сад! Дружки его пусть пока в кустах посидят. Жалко, лето кончилось, комаров почти нет.

– На, держи. – Дмитренко сунул ей две порции мороженого.

Коку он все-таки тоже купил, и сейчас нерешительно держал ее в руке, надеясь, что Эрика забудет о своей просьбе. Кисонька протянула руку к баночке. Сережка инстинктивно вцепился в нее, но потом опомнился и отпустил емкость. Его искренний вздох мог бы разжалобить камни, но только не Кисоньку. Рыжая сыщица не выносила жадных парней. Невозмутимо развернув обертку мороженого, девчонка медленно, с расстановкой принялась лакомиться. На Сережкиной физиономии крупными буквами было написано: «Чтоб ты подавилась!»

– Теперь пойдем гулять, – поторопил он ее.

– Я не понимать, ты покупать ice-cream, чтобы я с тобой ходить? Не потому, что хотеть меня угостить? – возмутилась Кисонька и принялась неторопливо «ошкуривать» вторую порцию.

Дмитренко тихонько взвыл. Кисонька искоса глянула на него:

– Здесь music, dancing, а что мы делать в сад?

– Ничего не делать, просто ходить туда-сюда, – злобно буркнул Сережка.

– Ты ко мне не приставать? – строго поинтересовалась Кисонька.

Дмитренко прижал руки к сердцу.

– Ни за что на свете! – вполне искренне поклялся он.

Ах он гад! Ла-адно! Кисонька притворилась, что она глубоко задумалась.

– Здьесь есть немножко душно. Может, правда, ходить гулять? – И, заметив, как мальчишка радостно вспыхнул, она тут же засомневалась: – Но там, наверное, сквозняк и mosquitoes?

– Нет там сквозняков, и комаров тоже нет! – Парень уже почти кричал. Если бы не музыка, его бы услышали и на другом конце зала.

Кисонька поняла, что пора закругляться – клиент почти созрел. Да и компаньоны его в кустах сидят, им может надоесть ждать.

– Не надо нервничать, Сэр-гей, – нежно проворковала она, – давай пойдем гулять. – И приостанавливая рванувшего к выходу Сережку, попросила: – Только ты мне купить еще кола.

Услышав новый заказ, Дмитренко даже не дрогнул. Надежда, что удастся все же вытащить бесценную американку в сад, перевешивала все остальные соображения. Пацан резво помчался к буфету.

– Я тебе у выход ждать, – крикнула ему вдогонку Кисонька.

Возле дверей на стуле сидела Ильинишна и вязала. Кисонька с легкой завистью посмотрела на старушку. Вот ведь счастливый человек – вяжет себе и не знает, какие странные и зловещие события бурлят в школе! Ни до мошенничеств ей дела нет, ни до похищений…

Почувствовав ее взгляд, Ильинишна подняла глаза и ласково улыбнулась Кисоньке:

– Здравствуй, Эрика, ждешь кого-то?

– Здравствуйтэ. Я ждать Сэр-гей Дмитренко.

Старушка покачала головой:

– Ты с ним поосторожнее, плохой он парень.

– Почьему плохой?

– Жадный. Родители ему достаточно денег дают, никогда не отказывают, а он все норовит на дармовщинку угоститься. Сам ни в жисть никого не угощает. Разве настоящий мужик может так поступать?

Кисонька глянула на бабульку с симпатией. Понимающий человек эта старушка!

– И злой он, – продолжала сплетничать Ильинишна. – У нас его даже «налоговым инспектором» прозвали. Он у малышей деньги отнимал, пока начальник охраны его не застукал и шею не намылил.

– Разве начальник security должен ребьят купать? – изумленно распахнула глаза лже-Эрика.

Ильинишна залилась мелким дробным смехом:

– Да нет, это выражение такое – наказал, значит.

– На, вот твоя кола. Пошли, наконец, – запыхавшийся Сережка выскочил из зала и нетерпеливо затоптался возле Кисоньки.

– Надо же, Сережа девочке угощение купил! – удивилась Ильинишна. – Видать, понравилась сильно. Куда собрались-то?

– Мы недалеко, Ильинишна, только по дорожкам походим, а то Эрике душно, – подталкивая коляску к выходу, бросил через плечо Дмитренко.

– Ну-ну, – неодобрительно процедила уборщица. Оглянувшись, Кисонька успела заметить ее поджатые губы и поймать странный, ускользающий взгляд старухи.

Деревья шелестели еще густыми кронами, а первая опавшая листва едва слышно шуршала под колесами коляски. Чуть заметный ветерок скользнул по разгоряченному лбу Кисоньки. Она мечтательно подняла глаза к небу.

– Ах, Сэр-гей, какие звезды! It is so romantic! [15]

– Да, – с трудом, словно продавливая свой голос сквозь бетонную плиту, прохрипел Сережка. У него неожиданно пересохло во рту.

– Что с твой voice [16] , Сэр-гей? – сочувственно поинтересовалась Кисонька, но рядом с ней уже никого не было.

– Сэр-гей, где ты, Сэр-гей? Не надо прятаться, я бояться, тут есть темно! – Кресло-каталка отчаянно закружилось, поехало по дорожке туда-сюда и влетело в кусты. Со стороны могло показаться, что сидевшая в нем девчонка просто не справилась с управлением.

Три замаскированные фигуры выскочили на тропинку.

– Вот сейчас мы тебе поможем! – зловеще процедила одна из фигур. Впрочем, весь эффект испортил тоненький поросячий взвизг в конце фразы. Вторая фигура толкнула первую локтем, и все трое кинулись к застрявшей коляске.

– Спокойно, это похищение! – процедил третий. Натянутый на голову капроновый чулок почти не изменил его голоса, да и пухлые щечки Сережки Дмитренко выпирали из-под него очень рельефно.